Очень много глубокого смысла... Сегодня впервые была на кормлении бездомных людей.
Место тихое, на окраине города возле дезстанции. По ожиданиям ехала увидеть безвозвратно потерявших себя людей, которые вряд ли смогут вернуться к домашней жизни. Почему-то думала, что активные бездомные-борцы обычно приходят в центр, к точкам помощи крупных фондов. Потому что там комплексная помощь: одежда, еда, медикаменты, помощь в восстановлении документов и возвращении домой, а тут разве что помыться можно. Ну и иногда поесть.
В начале в нарастающей толпе виднелись только красные лица, огрубевшие на солнце, ветрах, дождях, морозе, с узкими полосками опухших глаз. Поймала себя на том, что в какой-то момент стало страшно. С такой аудиторией я не часто общаюсь. Не знаю как это делать правильно. А нас - три женщины и один мужчина, который мало что может против 20 человек. А бездомных становится все больше.
Мне кажется, старший у них увидел мой страх и дал какую-то команду, после которой вся толпа собралась, выстроилась в очередь. Он улыбнулся и посмотрел на меня. В воздухе повеяло безопасностью.
Всегда ощущала в общении с бездомными как большой кусок строится на уровне животного, инстинктивного взаимодействия, когда обстановку чувствуешь кожей. Они считывают настроение, отношение молниеносно и безошибочно. Это те, кому невозможно соврать. Разве что самым чудным и побитым жизнью, которые утратили адекватную связь с реальностью. Но тем, думаю, уже все равно, что происходит вокруг.
Начали наливать суп. Даю тарелку в руки, стараясь каждому заглянуть в лицо, сопроводив передачу каким-то доброжелательным приговариванием, нелепым оханьем и причитанием, в духе "ой, осторожно, суп горячий, не обожгитесь!" или "не облейтесь!".
Кто-то дежурно и механически подходит и берет тарелку. Кто-то смущается и бормочет в ответ что-то невнятное. Кто-то откликается и будто из глубины себя, с самого донышка достает улыбку и какое-то потустороннее, непривычное дружелюбное хмыканье, от которого отвык и потому сам себе удивляешься. Этот героически выжатый из себя человеческий отклик ободряет меня. Начинаю ощущать почву под ногами и возвращаюсь к проверенной оптике: "ищи человека за печатью бездомности".
Недавно открыла, что этот способ смотреть универсальный. В полной версии звучит так: "ищи человека за печатью беды". А беда, меняющая, искажающая человека может быть любой: инвалидность, бездомность, болезнь тела или души, какое-то озлобляющее горе, несправедливость.
Когда пробуешь разглядеть во встречном его характер, прежнюю жизнь, привычки, потрясения и причины, приведшие его к таким обстоятельствам, меньше обращаешь внимание на неопрятность, опухшее лицо или неумелое, угловатое общение. За возможной резкостью видишь то, что человек просто отвык от нормального человеческого обращения.
Раздаем второе. Протягивают тарелку, где на дне пара ложек супа. Я думаю, что невкусно мешать суп и гречку. Говорю, может доедите? Они, боясь, что им не хватит, говорят кладите так. И я вспоминаю знакомый каждому из нас момент и шутливым тоном озвучиваю "это как так суп не доели?! Пока все не съедите из-за стола не уйдете!". И строго так грожу пальчиком. Недоуменное и растерянное переглядывание, заканчивается смехом, когда я с озорной улыбкой кладу в тарелку положенный половник гречки.
В моменты соприкосновения с детским опытом, воспоминаниями, заботой, люди будто наполняются воздухом, теплом и светом. И через одну фразу, напряженные и настороженно относящиеся друг к другу люди, становятся едиными, будто родными, потому что каждый в своей голове вспомнил эту фразу, произнесенную очень знакомым голосом. И на каждом лице из окружающих проступило что-то ребяческое, навеянное ностальгией по беззаботному советскому детству.
Раздали второе. Начинают подходить за добавкой. Напротив меня стоит низенький и худенький мужчина с белесым, умершим глазом, и без эмоций раз за разом автоматически спрашивает у меня про добавку. Я спешно шарю по дну огромного термоса угловатым, увесистым половником и не могу зачерпнуть разваристой гречки с тушенкой - она прилипла к углам, и ее никак не отковырять.
Мужчина, на каждое доставание пустого половника все более агрессивно говорит "ну так и скажите, что нету". Я начинаю увещевать его, что есть, я вот стараюсь достать, но не выходит. Наконец понимаю, что мне поможет ложка. Прошу передать мне чистую из запасов, и, ныряя почти на самое дно, соскребаю остатки, шутливо ворча "какой вы нетерпеливый, надо немножко подождать".
Он почти ругается на меня, почти умоляет сказать, что добавки нет, но я его упрямо не отпускаю. Ведь он хочет еще еды, и она есть. Так зачем же отказывать человеку? Неизвестно когда еще получится поесть горячего.
Положив ему гречки, я устаю от нашей словесной перепалки и уже обиженно заявляю, что я для него хотела расстараться, а он на меня ругается, ну как так-то? Он резко оборачивается, и на меня напирает стена его протеста "для кого стараться?! для меня!? да кто я такой, чтобы для меня кто-то старался! ты хоть знаешь кто я такой, чтобы для меня стараться?!". Сказал, как выдал теорему об устройстве мироздания: земля круглая, а ты до сих пор не знаешь? "Для кого стараться? для меня!?" И так горько для моих ушей и так обыденно для его прозвучало в потоке слов "да кто я такой...". Лишь на его огненный взор успела ответить взглядом "мне всё равно кем ты был, в сейчас это неважно". И он несколько обмяк, не ожидая такого поворота.
Однако стало ясно почему ругается. Защита. Живя в нечеловеческих условиях - физически, душевно, социально - трудно дается взаимодействие с человеческим участием, заботой. Вот снимешь броню, а потом что? Опять надевать трудно, лучше не давать слабины, не вспоминать бережного, уважительного обращения. Иначе размякнешь, начнешь себя жалеть и пропадешь. Ведь выхода нет, возможности вернуться к былой жизни тоже. Все знают, что себя перевоспитать очень сложно. И чем старше человек, тем это труднее. Поэтому держимся за бронированную раковину улитки до последнего.
Но потом подглядела, как выпалив теорему, он краем глаза посмотрел на своих "видите, место знаю, я такой же как вы все, не выше и не лучше вас". И усаживаясь за стол в полутьме веранды, он старательно утаптывал, прятал, сдирал с лица напирающую эмоцию, которое вызвало наше неожиданное общение и моя упрямая забота.
И в течение дня я думала о том, права ли я, что в этот момент отстраненного взаимодействия "тех.обслуживания", этого заключения сделки "вы хотите быть полезными, а нам нужна еда" я стараюсь добавить нотку человечности и заботы. Ведь это ничего не решит, не изменит. Обе стороны это знают. А эта человечность некоторых смущает, может даже раздражает и делает больно.
Вероятно поэтому многие из них, сидя на лавочках, демонстративно не заметили моего прощания, хотя все вздрогнули от него как от удара. Единицы попрощались, кто-то надсадно, как от боли, выкрикнул "спасибо", а остальные продолжили показное веселое общение, чтобы не было мысли их жалеть. Чтобы потом была основа думать, что это я тебя использую, пока мне выгодно, а не нахожусь в беде и нуждаюсь в помощи, потому что сам не могу выбраться. А ещё - не приручаться, не привыкать, не подставлять пузо для почесывания, чтобы не получить сапогом поддых. Закон улицы. Она ошибок не прощает.
И дальше возникает вопрос выбора. А зачем мне это? Что выбираю я? Чем я хочу наполнить дни? Какой оптикой хочу смотреть в жизнь? Ради каких смыслов и какой глубины проживания отведенных мне дней я делаю это?
Хочу ли я создавать вокруг себя питательный бульон тепла для всех или для избранных, в котором хочется быть, или же ограничусь поверхностным касанием жизни и людей, сохраняя и не растрачивая себя на неважное?.
И это уже факты моей биографии. Как я хочу раскрасить свои дни. А захочет ли другой взять предлагаемое - факт его биографии, и его право выбора - принять, отказаться или, может, отложить, припрятать на потом.
Как, на ваш взгляд, стоит стучать в закрытые двери? И для чего? Или вы видите это иначе? Какая у вас оптика в этом вопросе?
________
P.s.: в течение дня в левом ухе лежит память о теплом, адресно, от сердца сказанном "спасибо", которое с легким южным акцентом озвучил один из бездомных мужчин немного подойдя ближе из толпы. Сказал и ушел. А я как подарок его берегу и помню его худенькую удаляющуюся от меня спину в потертой толстовке. "От сердца сказанное сердца достигнет." Достигло.
P.p.s.: вопреки моим ожиданиям, достаточно много пришло мужчин с очень неплохим реабилитационным потенциалом. Только я забоялась и застеснялась (первый раз, а тут уже свои порядка навожу) и никому не стала рассказывать про возможность вернуться к домашней жизни. Потихоньку обдумываю вариант ненавязчиво открытой двери, через которую люди смогут при желании войти и получить необходимую помощь. Нужно лишь найти техническое исполнение.